Кейси Майклз - Опасные связи [Роковое наследство]
Она не удивилась бы сильнее, если бы он сообщил, что собирается слетать на луну на пушечном ядре.
— Вы встречаетесь с Джереми Ватсоном? Зачем?
Он наполнил чашку кофе и поставил перед ней.
— Ох, дорогая. Я и вправду должен объяснить? Это так утомительно, дорогая.
Кэт съежилась и набросилась на ветчину так, словно собралась съесть ее вместе с вилкой. Хотя она не считала себя самой проницательной женщиной на свете, она не сомневалась, что для Люсьена словечко «дорогая» вряд ли означает нечто лучшее, чем простое ругательство. Она заставила его подождать, расправилась с ветчиной и ответила:
— Извините. Я позволила себе лишнее.
— Да, Кэтрин, позволили, и не первый раз. Примите мои комплименты. Я не думал, что человек в вашем положении способен сознавать, что прилично, а что — нет. — Он откинулся на спинку стула, поднял салфетку и промокнул предполагаемое пятнышко на губах.
— Человек в моем положении?..
Да что это? Она что, попугай, что повторяет его слова? И ведь она знала, что он сдерживает свой темперамент, сохраняя внешнее равнодушие, что дается ему с большим трудом. С таким же трудом сдерживает себя и Кэт. Чего он ждал от нее? Что она бросится к нему на грудь, умоляя повторить вчерашнее? Или потребует награды за ласки? Или он полагает, что она отдастся с такой же легкостью, с какой его дражайшая мачеха отдается конюхам?
— Я должна воспринимать это как оскорбление?
— Я не знаю, Кэтрин. Понимайте… как бы мне выразиться поделикатнее… я никогда еще не сиживал за одним столом с кормилицей, которая была бы окружена таким почетом. Мне остается удивляться только, что вчера за обедом не вы сидели во главе стола.
Вряд ли он останется таким красавцем, если она швырнет в его аристократический нос яйцо! Вряд ли он будет продолжать свои шуточки, если она выплеснет содержимое кофейника ему на штаны!
Чего он добивается? С чего эти нападки и оскорбления? Да кто он такой в конце-то концов, чтобы смотреть на нее свысока?! Ну да будет ему известно, что она питается в обществе Эдмунда, и выходит лишь к завтраку, чтобы тот мог заняться утренним туалетом с помощью лакея. И черта с два она изменит этот порядок из-за издевок и грубостей Люсьена. Завтрак в столовой был для нее символом, потребностью, и она это заслужила!
— Кэтрин? — Его голос заставил ее очнуться от гневных размышлений. — У меня возникла идея. Повеселитесь вместе со мной, если хотите. Идея относительно того, как вы познакомились с Эдмундом и откуда ему известно о вашем ребенке. Ведь вы вошли в его дом так же легко, как рука в перчатку. Это настолько странно, что не может не вызывать подозрения, вам не кажется?
Вскинув голову, она изумленно уставилась на него, приоткрыв рот. Невероятно! Люсьен считает, что она знала Эдмунда до того, как появилась в Тремэйн-Корте. Знала интимно. С него станется, что он решит, что она и забеременела от Эдмунда! Неужели он способен уверовать в эту чушь?! Каким бы извращенным и нелепым…
— Ваше молчание выдает вас. Отвечайте мне, Кэтрин! — Она не заметила, как он встал со стула, подошел и теперь стоял перед ней, положив руки ей на плечи.
— Вы сошли с ума!
— Неужели, дорогая? А вы на минуточку прислушайтесь к моим доводам. Вы продемонстрировали превосходные манеры, хотя я по-прежнему сомневаюсь в правомочности вашего присутствия за столом. Ваша чистейшая речь выдает вашу образованность, а ваша гордость — ваше происхождение. Да, дорогая, именно гордость. Вы можете быть чудесной кормилицей, приятной компаньонкой, но было бы глупо рассчитывать, что из вас получится хотя бы сносная служанка. Вы до этого не унизитесь.
Он начал поглаживать ее плечи, а потом руки его скользнули ниже.
— Так где же Эдмунд откопал вас? Когда был в Лондоне у своего поверенного, незадолго до моего отъезда на Полуостров? Хотя сам я никогда не был большим охотником до Балов Киприды, я знаю, что там ошивается немало великосветских дамочек. И подумать только, что после этого Эдмунд считает себя вправе судить о нравственности моей матери. Смешно, да?
— Да как вы смеете подозревать Эдмунда в подобных низостях?! — Она попыталась вскочить, но его сильные руки толкнули ее обратно на стул. — И позвольте напомнить, что я вовсе не обязана отвечать на ваши вопросы, мистер Тремэйн!
— Ах, дорогая, но ведь вы отвечаете. Вы очень помогли мне, Кэтрин. Как вы сами изволили мне напомнить, я — в глазах всего света — старший сын Эдмунда Тремэйна, его наследник, его правая рука и опора, особенно теперь, когда он, так скажем, не у дел. Сегодня днем я встречусь с Джереми Ватсоном и снисходительно позволю ему объяснить мне причину столь плачевного состояния поместья Тремэйн-Корт. Как вы понимаете, это мой долг — долг любящего сына.
Он вздохнул, как показалось Кэтрин, осмысливая свои собственные слова, и продолжал:
— У меня появилось столько серьезных обязанностей. И первейшая среди них, дорогая, это удостовериться, действительно ли мой дражайший, однако на данный момент абсолютно недееспособный отец пригрел под нашей крышей одну из своих бывших любовниц.
Прежде чем она осознала, что делает, Кэт схватила со стола вилку и вонзила ему в руку. В следующее мгновенне она вскочила на ноги, занеся руку для пощечины.
И снова оказалась в ловушке. У этого человека были рефлексы пантеры — молниеносные, ловкие, жестокие. Одной рукой он сжал ее запястья у нее за спиной, а другой привлек к себе и снова поцеловал; и опять его язык проник в ее рот, в то время как свободная рука грубо ласкала ее тело.
Прежде чем она опомнилась, он грубо отпихнул ее, его темные глаза помутились, а на лице проступило такое отвращение, что она задрожала.
— Господи! Неужели мне никогда ничего не достанется, кроме объедков с его стола?! — Она знала, что Люсьен обращается не к ней, а к себе. — Неужели это будет моим вечным проклятьем?!
Кэт вытерла губы тыльной стороной руки. Ее трясло так, что было слышно, как стучат зубы.
— Вы не заслуживаете объяснений, Люсьен, — с трудом проговоряла она, — но Эдмунд заслужил. Я никогда в жизни не видела его прежде, чем он пришел в деревню в поисках кормилицы, поскольку Мелани отказалась кормить своего собственного сына. Мой ребенок родился мертвым, и я нуждалась в деньгах, чтобы оплатить счет в «Лисе и Короне» и купить место на кладбище. Эдмунд взял меня в дом, он доверил мне своего сына, а вот теперь доверил мне свое здоровье и благополучие. Я в неоплатном долгу перед этим человеком. И вы, между прочим, тоже, хотя вы и невероятно тупы, невероятно равнодушны ко всему, кроме вашей собственной боли, чтобы понять это!
Она увидела, что ее слова пробились в его душу. Медленно взгляд его прояснился, словно ему открылось нечто, к чему он до сих пор был слеп. Он рванулся к ней, протянув руки:
